Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры
рубль двадцать
пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
19) Грустилов, Эраст Андреевич, статский советник. Друг Карамзина. Отличался нежностью и чувствительностью сердца, любил пить чай в городской роще и не мог без слез видеть, как токуют тетерева. Оставил после себя несколько сочинений идиллического содержания и умер от меланхолии в 1825 году. Дань с откупа возвысил до
пяти тысяч
рублей в год.
— Нет, позволь, — продолжал Левин. — Ты говоришь, что несправедливо, что я получу
пять тысяч, а мужик пятьдесят
рублей: это правда. Это несправедливо, и я чувствую это, но…
Дома Кузьма передал Левину, что Катерина Александровна здоровы, что недавно только уехали от них сестрицы, и подал два письма. Левин тут же, в передней, чтобы потом не развлекаться, прочел их. Одно было от Соколова, приказчика. Соколов писал, что пшеницу нельзя продать, дают только
пять с половиной
рублей, а денег больше взять неоткудова. Другое письмо было от сестры. Она упрекала его за то, что дело ее всё еще не было сделано.
— Были, ma chère. Они нас звали с мужем обедать, и мне сказывали, что соус на этом обеде стоил тысячу
рублей, — громко говорила княгиня Мягкая, чувствуя, что все ее слушают, — и очень гадкий соус, что-то зеленое. Надо было их позвать, и я сделала соус на восемьдесят
пять копеек, и все были очень довольны. Я не могу делать тысячерублевых соусов.
— Ну, так я тебе скажу: то, что ты получаешь за свой труд в хозяйстве лишних, положим,
пять тысяч, а наш хозяин мужик, как бы он ни трудился, не получит больше пятидесяти
рублей, точно так же бесчестно, как то, что я получаю больше столоначальника и что Мальтус получает больше дорожного мастера. Напротив, я вижу какое-то враждебное, ни на чем не основанное отношение общества к этим людям, и мне кажется, что тут зависть…
— Держу пятьдесят
рублей против
пяти, что пистолет не заряжен! — закричал третий.
— Ну, видите ли, я вдруг постигнул ваш характер. Итак, почему ж не дать бы мне по пятисот
рублей за душу, но… состоянья нет; по
пяти копеек, извольте, готов прибавить, чтобы каждая душа обошлась, таким образом, в тридцать копеек.
–…для расходов по экономии в моем отсутствии. Понимаешь? За мельницу ты должен получить тысячу
рублей… так или нет? Залогов из казны ты должен получить обратно восемь тысяч; за сено, которого, по твоему же расчету, можно продать семь тысяч пудов, — кладу по сорок
пять копеек, — ты получишь три тысячи: следовательно, всех денег у тебя будет сколько? Двенадцать тысяч… так или нет?
— Вот-с, батюшка: коли по гривне в месяц с
рубля, так за полтора
рубля причтется с вас пятнадцать копеек, за месяц вперед-с. Да за два прежних
рубля с вас еще причитается по сему же счету вперед двадцать копеек. А всего, стало быть, тридцать
пять. Приходится же вам теперь всего получить за часы ваши
рубль пятнадцать копеек. Вот получите-с.
Два
рубля двадцать
пять копеек!
Все стоит
рублей пять-шесть, но мне дорого, память.
Зимою Самгин выиграл в судебной палате процесс против родственников купца Коптева — «менялы» и ростовщика; человек этот помер, отказав Марине по духовному завещанию тридцать
пять тысяч
рублей, а дом и остальное имущество — кухарке своей и ее параличному сыну.
— Я теперь в город не поспею: на дороге в трактире придется; тут все дорого:
рублей пять сдерут.
Он вместо
пяти получал уже от семи до десяти тысяч
рублей ассигнациями дохода; тогда и жизнь его приняла другие, более широкие размеры. Он нанял квартиру побольше, прибавил к своему штату еще повара и завел было пару лошадей.
До Москвы доехать тебе станет
рублей сорок, оттуда в Петербург — семьдесят
пять; останется довольно.
Ольга поехала с теткой с визитом до обеда, а он пошел глядеть квартиры поблизости. Заходил в два дома; в одном нашел квартиру в четыре комнаты за четыре тысячи ассигнациями, в другом за
пять комнат просили шесть тысяч
рублей.
— Тише, тише, кум! — прервал Иван Матвеевич. — Что ж, все тридцать
пять! Когда до пятидесяти дотянешь? Да с пятидесятью в рай не попадешь. Женишься, так живи с оглядкой, каждый
рубль считай, об ямайском забудь и думать — что это за жизнь!
— Что ж делать! Надо работать, коли деньги берешь. Летом отдохну: Фома Фомич обещает выдумать командировку нарочно для меня… вот, тут получу прогоны на
пять лошадей, суточных
рубля по три в сутки, а потом награду…
От этого и диван в гостиной давным-давно весь в пятнах, от этого и кожаное кресло Ильи Ивановича только называется кожаным, а в самом-то деле оно — не то мочальное, не то веревочное: кожи-то осталось только на спинке один клочок, а остальная уж
пять лет как развалилась в куски и слезла; оттого же, может быть, и ворота все кривы, и крыльцо шатается. Но заплатить за что-нибудь, хоть самонужнейшее, вдруг двести, триста, пятьсот
рублей казалось им чуть не самоубийством.
— Да, а ребятишек бросила дома — они ползают с курами, поросятами, и если нет какой-нибудь дряхлой бабушки дома, то жизнь их каждую минуту висит на волоске: от злой собаки, от проезжей телеги, от дождевой лужи… А муж ее бьется тут же, в бороздах на пашне, или тянется с обозом в трескучий мороз, чтоб добыть хлеба, буквально хлеба — утолить голод с семьей, и, между прочим, внести в контору
пять или десять
рублей, которые потом приносят вам на подносе… Вы этого не знаете: «вам дела нет», говорите вы…
—
Пять тысяч
рублей ассигнациями мой дед заплатил в приданое моей родительнице. Это хранилось до сих пор в моей вотчине, в спальне покойницы. Я в прошедшем месяце под секретом велел доставить сюда; на руках несли полтораста верст; шесть человек попеременно, чтоб не разбилось. Я только новую кисею велел сделать, а кружева — тоже старинные: изволите видеть — пожелтели. Это очень ценится дамами, тогда как… — добавил он с усмешкой, — в наших глазах не имеет никакой цены.
— По тысяче двести
рублей ассигнациями платила за каждую, — сказала бабушка, — обе
пять лет были там.
Один шаг — и семь
рублей девяносто
пять копеек нажил!
Его арестовали и нашли при нем до
пяти тысяч
рублей.
За альбом я взял семь
рублей девяносто
пять копеек барыша на два
рубля пять копеек затраченного капитала.
— За что содрал? Он обещал обедать отдельно, с афинскими женщинами, а вместо женщин подал рябого, и, кроме того, я не доел и промерз на морозе непременно на восемнадцать
рублей. Семь
рублей за ним оставалось — вот тебе ровно и двадцать
пять.
— Да возьмите четыре
рубля, — нагнал он меня уже на дворе, — ну,
пять.
Я даже совсем не сожалел одного господина, который ошибкою, не расслышав, купил мельхиоровый молочник вместо серебряного, вместо двух
рублей за
пять; даже очень мне весело стало.
Есть, впрочем, и беспорядки: пятнадцатое ноября, и уже три дня как стала зима, а шуба у меня старая, енотовая, версиловский обносок: продать — стоит
рублей двадцать
пять.
— Два
рубля пять копеек, — сказал я, опять, кажется, стуча зубами.
Я описал мои два опыта; в Петербурге, как известно уже, я сделал третий — сходил на аукцион и, за один удар, взял семь
рублей девяносто
пять копеек барыша.
Я ходил часто по берегу, посещал лавки, вглядывался в китайскую торговлю, напоминающую во многом наши гостиные дворы и ярмарки, покупал разные безделки, между прочим чаю — так, для пробы. Отличный чай, какой у нас стоит
рублей пять, продается здесь (это уж из третьих или четвертых рук) по тридцати коп. сер. и самый лучший по шестидесяти коп. за английский фунт.
А вот тут вынимается сто
рублей: стыдно же написать при всех двадцать
пять, даже пятьдесят, когда Осип Осипыч и Михайло Михайлыч написали по сту.
Еще слово: что было недоступною роскошью для немногих, то, благодаря цивилизации, делается доступным для всех: на севере ананас стоит пять-десять
рублей, здесь — грош: задача цивилизации — быстро переносить его на север и вогнать в пятак, чтобы вы и я лакомились им.
Можно даже закусить в экипаже и выйти на
пять минут, съесть кусочек сыру, ветчины, холодной телятины; а здесь все замерзает до того, что надо щи
рубить топором или ждать час, пока у камина отогреются.
Всякий матрос вооружен был ножом и ананасом; за любой у нас на севере заплатили бы от
пяти до семи
рублей серебром, а тут он стоит два пенса; за шиллинг давали дюжину, за испанский талер — сотню.
Костя вот уж
пять лет работает на них, как каторжный, и добился ежегодного дивиденда в триста тысяч
рублей.
— Сегодня, в
пять часов пополудни, господин Карамазов занял у меня, по-товарищески, десять
рублей, и я положительно знаю, что у него денег не было, а сегодня же в девять часов он вошел ко мне, неся в руках на виду пачку сторублевых бумажек, примерно в две или даже в три тысячи
рублей.
Часов через
пять он был арестован, на нем, кроме пятнадцати
рублей, которые он уже успел истратить, нашли все эти полторы тысячи.
И в самом деле: образ офицера, отдающего свои последние
пять тысяч
рублей — все, что у него оставалось в жизни, — и почтительно преклонившегося пред невинною девушкой, выставился весьма симпатично и привлекательно, но… у меня больно сжалось сердце!
— Прекрасно-с. Благодарю вас. Но прежде чем перейдем к выслушанию вашего сообщения, вы бы позволили мне только констатировать еще один фактик, для нас очень любопытный, именно о тех десяти
рублях, которые вы вчера, около
пяти часов, взяли взаймы под заклад пистолетов ваших у приятеля вашего Петра Ильича Перхотина.
Но и этого еще мало, я еще больше тебе могу привесть: я знаю, что у него уж дней
пять как вынуты три тысячи
рублей, разменены в сотенные кредитки и упакованы в большой пакет под
пятью печатями, а сверху красною тесемочкой накрест перевязаны.
Затем последовал уже целый ряд писем, по письму в день, все так же важных и витиеватых, но в которых сумма, просимая взаймы, постепенно спускаясь, дошла до ста
рублей, до двадцати
пяти, до десяти
рублей, и наконец вдруг Грушенька получила письмо, в котором оба пана просили у ней один только
рубль и приложили расписку, на которой оба и подписались.
Наконец мы, однако, сошлись с ним на двадцати
рублях. Он отправился за лошадьми и чрез час привел их целых
пять на выбор. Лошади оказались порядочные, хотя гривы и хвосты у них были спутанные и животы — большие, растянутые, как барабан. С Филофеем пришло двое его братьев, нисколько на него не похожих. Маленькие, черноглазые, востроносые, они, точно, производили впечатление ребят «шустрых», говорили много и скоро — «лопотали», как выразился Ермолай, но старшому покорялись.
На наличные деньги он берет
рубль двадцать
пять копеек — полтора
рубля ассигнациями; в долг — три
рубля и целковый.
— Что же делать, господин офицер. Он предлагает мне хорошее жалование, три тысячи
рублей в год и все готовое. Быть может, я буду счастливее других. У меня старушка мать, половину жалования буду отсылать ей на пропитание, из остальных денег в
пять лет могу скопить маленький капитал, достаточный для будущей моей независимости, и тогда bonsoir, [прощайте (фр.).] еду в Париж и пускаюсь в коммерческие обороты.
Дело дошло до Петербурга. Петровскую арестовали (почему не Тюфяева?), началось секретное следствие. Ответы диктовал Тюфяев, он превзошел себя в этом деле. Чтоб разом остановить его и отклонить от себя опасность вторичного непроизвольного путешествия в Сибирь, Тюфяев научил Петровскую сказать, что брат ее с тех пор с нею в ссоре, как она, увлеченная молодостью и неопытностью, лишилась невинности при проезде императора Александра в Пермь, за что и получила через генерала Соломку
пять тысяч
рублей.
Они никогда не сближались потом. Химик ездил очень редко к дядям; в последний раз он виделся с моим отцом после смерти Сенатора, он приезжал просить у него тысяч тридцать
рублей взаймы на покупку земли. Отец мой не дал; Химик рассердился и, потирая рукою нос, с улыбкой ему заметил: «Какой же тут риск, у меня именье родовое, я беру деньги для его усовершенствования, детей у меня нет, и мы друг после друга наследники». Старик семидесяти
пяти лет никогда не прощал племяннику эту выходку.